На проволочке сушился влажный выстиранный платочек. По логике, от будущего к прошлому, он должен становиться все более мокрым, то есть забирать из воздуха свою отданную ему влагу, а потом сразу стать сухим и грязным, каким был до стирки. Однако платочек продолжал сушиться. Парадокс на парадоксе. В голове – ералаш. Я и Юле мозги затуманил своим рассказом. Мы с ней вышли из лаборатории, поднялись на холмик и уединились в шалаше, откуда был виден институт.
Шалаш мы с Юлей сделали сами, принесли из ближайшего лесочка жерди и ветки. Боязни, что кто-нибудь его разрушит или захламит, не было, здесь дети как дети, не то что читинские архаровцы двадцатого века. В шалаше мы вели умные беседы и, по старой привычке, просто болтали. Иногда сидели обнявшись и подолгу молчали. Я жмурился от удовольствия и блаженства и, если бы умел мурлыкать, определенно бы замурлыкал. Наконец-то я с Юлей чувствовал себя свободно и раскованно. Бывало, невпопад что-нибудь и ляпну, и ничего, оба смеемся. Мы целовались. Эх, жизнь была прекрасной! Но о бракосочетании разговор не заводили и планов на будущее не строили. Как только станем мужем и женой, так сразу и решим, как жить дальше. Благо, о квартирном вопросеи обеспеченности думать не надо. Знали лишь, что, как и всем молодоженам, нам предстоит совершить свадебное кругосветное путешествие, а так же запланирован туристический полет на Марс. Владимир по секрету сказал мне, что нам готовят сногсшибательный сюрприз, но какой, как ему не хотелось обрадовать меня, все-таки он поборол себя и не сказал.
Издалека было видно, как из института выходили и входили, похоже, чем-то озабоченные люди. Выскочил Добрыня, махнул кому-то рукой и опять скрылся.
- Там что-то случилось! – забеспокоилась Юля. – Пойдем туда, Саша!
Юля не ошиблась. В лаборатории было шумно и людно. Контактики рассказывали неконтактикам, что происходит в сфере антивремени. А там, собственной персоной, находился Тока. Он стоял с расширенными от страха глазами и медленно поводил головой. Протянув вперед руки он сделал шаг, другой, наткнулся на кристогель и остановился. Что-то прокричал, в надежде услышать ответ. Отзываться было некому. К нам подошел Владимир.
- Видал, Шурка! Вот тебе и наш тихоня Тока. Спрятался! В коллектор охлаждения забрался. Глядим, вдруг оттуда задом вылазит человек. А это, оказывается, на разлюбезный Тока.
Да, Тока пошел на риск, уж очень он хотел принести людям пользу, пусть они даже ценой его гибели продвинут науку вперед. Тока был в темноте и тишине, тыкался, как слепой котенок, наверное, еще не зная, что находится в антивремени, и ему было страшно. А может, он думал, что ослеп.
Над нами повис Тимники. Лицо его было темным от скорби, глаза – щелочками, уголки губ опущены вниз:
- Трагично! Это горе. Тока сознательно причиняет вам и нам душевную боль. Не понимаем.
- В старину один наш микробиолог выпил холерный вибрион, - сказал Владимир, - чтобы проверить на себе действие страшной болезни – холеры – и найти средство лечения. Он причинил боль своим ближним, но спас тысячи и тысячи других.
- При желании это можно понять. Но здесь …. Тока сейчас очень плохо, страдает он, страдаем мы. Воздуха для дыхания в объеме сферы ему хватит только на трое суток, после чего наступит отравление углекислым газом. Кроме того, нас беспокоит отсутствие пищи и воды.
- Сферу раскрыть можно? – спросил Добрыня.
- Нельзя, в этом мы бессильны. Смена минуса на плюс запрограммирована на момент выхода Вовки из гауцсика, что дает импульс через суммарное поле-би вашей группы на наш энерговремятон. Программу изменить невозможно, машина уже пущена.
- Тока замурован, - мрачно сказал Добрыня. – В темноте и одиночестве он обречен. Господи!
- Без паники! – рассердился Владимир. – Мы сообразим Токе посылочку, кислород, побольше вкусной еды и питья, мягкую постельку, книги и хорошее освещение. Это можно устроить, Тимники?
- Задача очень и очень трудная, - задумался Тимники. – Будем искать ее разрешения.
Опубликовано в рубрике Феномен 02.08.2011: .