Мне подвинули кресло, сами расположились вокруг. Владимира же никто не замечал, будто его здесь и не было. И я понял – бойкот. Стало жалко друга, однако подойти к нему я не осмелился, он не нуждался в утешении и сочувствии. Что же их может интересовать в моей жизни? Мои увлечения, заботы, мечты? Я сказал, что ничего примечательного в моей жизни не было, ничего я не изобрел и не открыл и что каждый из них, наверное, думает, что раньше было интереснее жить, что время такое бурное и прекрасное было, романтика, борьба идей… в общем-то так, но я активно в события не вмешивался, правда, на выборы всегда ходил, голосовал за тех, кому верил, что наладят жизнь, возродят Россию. Подумав, сообщил свои анкетные данные: год рождения, образование среднее, слесарь-газовик (пришлось пояснить, что это такое), любитель фантастики, ну и дальше… не судился, не имею, не награждался. И, конечно, подробно рассказал о своем появлении здесь.
Само собой возник вопрос и о бегемоте, не из двадцатого ли он века? Оживленно заговорили, каких только мыслей не высказывали. Иногда смеялись чьей-нибудь шутке. Я не всегда понимал юмор, но смех был до того заразительный, что и я смеялся не столько над шуткой, сколько над тем, как они смеются. В такие моменты я поглядывал на Владимира – сидит в той же позе, унылый и мрачный. Но изредка, когда ему очень хотелось вступить в разговор, он оживал, но вспомнив о бойкоте, опять мрачнел. Да и кое-кто из сотрудников с трудом сдерживал себя, чтобы не задать Владимиру вопрос. Желая поднять настроение у друга, я громко, вовсеуслышание заявил, что хочу работать только с Владимиром.
- Вас опасно объединять, - строго сказал Добрыня, а у самого на губах едва сдерживаемая улыбка.
- Мы исправимся, - заверил я.
- Так мы и поверили, - ответил Добрыня.
- Они обязательно исправятся, - уверенно сказала Юлия.
Я невольно подумал, что вроде бы все умные, серьезные и деловые люди, а сейчас будто играют в детский сад. В подтверждение этому, чувствуя разрядку, Владимир из своего угла этак жалобно и протяжно проскулил:
- Я больше так не буду.
Ну прямо набедокуривший ребенок, которого в угол поставили! Но я уже догадывался, что за этой кажущейся простотой и наигранностью скрывается глубокое психологическое воздействие на человека. Владимира по-настоящему распекли.
- Он так больше не будет, - сказал Добрыня. – Все слышали? Объединим их?
- Пусть объединяются, - согласился Тарас.
Владимир моментально вскочил и прямо на глазах посвежел и порозовел:
- Спасибо, Шурка! Спасибо, друзья! Честное слово, спасибо!
Какое удовольствие работать, не боясь, что тебя в чем-то заподозрят или уличат! Дышать стало легче! Как все решилось быстро и просто. Днем со мной побеседовал Тарас. Он дал сразу понять, что мы с ним говорим на равных, сказал, что я – исключительная личность и им здорово повезло, что я переместился во времени именно в Чите, но он опасается, как бы меня не сманили из института.
- Кто? Куда? – удивился я.
- Есть институты посолиднее нашего, шире размахом. А ученые – народ въедливый и прыткий, охочий до неразгаданных тайн, сманивать начнут.
- А вы никому не сообщайте обо мне.
- Мы, Александр, живем на одном шарике, мы ничего не должны утаивать от самих себя, - назидательно сказал Тарас и хитро прищурился. – Мы же ведь не владимиры.
- Меня никакая сила не сманит и не заберет. Здесь моя родина.
- Отлично! У нас в институте светлые головы, к нам обращаются за консультацией маститые ученые из-за рубежа. Намечается тенденция перемещения российского научного центра пространственников сюда, в Атамановку. Между прочим, Потапов и Попов тоже наши, читинские, правда, они сами из Чары, но какая разница. Ты слышал о них? Я надеюсь на тебя, Александр. Будь построже с Владимиром, он тебя слушаться будет – это меня-то – держи его в кулаке. И вот еще что: тебе надо отдохнуть. Только скажи, и мы все что угодно организуем.
предложение от tourism.interfax.ru
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9Опубликовано в рубрике Феномен 02.08.2011: .