И все же риторика Сталина, оставаясь внешне риторикой борьбы, тем не менее демонстрирует, как и индивидуальный речевой стиль Сталина, то, что борьба для него закончена: он абсолютный иерарх и учитель, он обладатель речи и истины, и выше нет никого. Отсюда спокойствие и даже умиротворяющее воздействие его речей. В конце своей жизни Сталин доходит до абсолютного предела — до полного отказа от публичного слова. Оно уже не нужно: все решено. Об этом пишет Даниил Андреев: "А когда в 1949 году... было отпраздновано его семидесятилетие, он, присутствуя на банкете и на концерте, данных в его честь с пышностью "Тысячи и одной ночи", не проронил ни единого звука... Даже слова простой благодарности не сорвалось с его языка".
Итак, предельное проявление речевого поведения состоявшегося лидера, предел монологической по содержанию речи, предельное выражение принципа манифестации власти — полный отказ от слова, от речи. Вырожденное общение, остановленный монолог обращаются в точку — вопрос-ответную диаду катехизиса, а в пределе превращаются в ничто.
Рассмотрим особенности риторических средств косвенного информирования в речи Сталина — образность речи, использование в ней иронии, шутки, намека.
Средства косвенного информирования — это в основном риторические тропы, т. е. система переносных значений и их особые риторические функции. К этой системе относятся: метафора, сравнение, метонимия, ирония, намек, притча, парадокс. В общем смысле можно ска-
100
зать, что если при прямом информировании в речи значение высказывания складывается из значений составляющих это высказывание слов, то при косвенном информировании ситуация иная: значение высказывания не равно сумме значений его лексических компонентов: "имеется в виду" не то или не совсем то, что сказано словами. Слово, высказывание или текст должны быть "расшифрованы" или дополнены в смысловом отношении, а иногда и "поняты наоборот" (ирония).
Образность речи и теория метафоры в современной лингвистике стали предметом специального и весьма пристального изучения.
Рекомендуем обратиться к сборнику трудов "Теория метафоры" (М., 1990), в котором заинтересованный читатель найдет статьи современных философов и лингвистов X. Ортеги-и-Гассета, Р. Якобсона, Э. МакКормака и других, посвященные не только теории метафоры, но и философии риторики.
Образность речи Сталина, как справедливо заметил Даниил Андреев, небогата. Сталин — скорей формальный логик, чем поэт, хотя таковым в определенной степени и в несколько зловещем смысле являлся. Нередко образы, появляющиеся в его речи, имеют своим источником русскую классическую литературу. Заимствует их он и в трудах классиков марксизма-ленинизма. Так, цитируя Ленина, он, например, использует следующий ленинский образ: "Только тогда мы в состоянии будем пересесть, выражаясь фигурально, с одной лошади на другую, именно, с лошади крестьянской, мужицкой, обнищалой, с лошади экономии, рассчитанных на разоренную крестьянскую страну, — на лошадь, которую ищет и не может не искать для себя пролетариат, на лошадь крупной машинной индустрии, электрификации, Волховстроя и т.д.". Сталин в речи "Итоги первой пятилетки" 7 января 1933 г. продолжает эту цитату: "Пересесть с обнищалой мужицкой лошади на лошадь крупной машинной индустрии — вот какую цель преследовала партия, вырабатывая пятилетний план и добиваясь его осуществления". Заимствовать образ — значит подтвердить преданность и верность.
Проанализируем один из самостоятельных, "авторских" сталинских образов, возникших в его политичес-
101
ких речах, а также судьбу этой метафоры, весьма характерную для метафор, порождаемых лидерами тоталитарных обществ.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Опубликовано в рубрике Основное 21.01.2011: .