Оля. Слово. Вы должны были отгадать целое слово.
Дядя Игорь. Слово, говоришь, ну давай скажи, что за слово было, говори. (Подходит к Оле и берёт её за волосы).
Оля. Кремация.
Дядя Игорь. Повтори.
Оля. Кремация. (Вырывается из рук отчима) Да, кремация. Потому что я хочу видеть, как ты будешь лежать в гробу, стоящем на движущейся к огню дорожке. Я хочу, чтобы ты сдох, и от тебя не осталось ни единого живого целого кусочка.
Дядя Игорь (свирепеет, краснеет, выкатываются глаза). Я тебе расскажу сейчас, кто сдохнет. Расскажу так, что мамочка тебя не спасёт.
Оля (смеётся). Мамочка? Мамочка моя никого не спасёт, мамочка себя даже спасти не может. (Поворачивается к маме) Ты меня слышишь? Конечно же - нет, когда ты меня в последний раз вообще слышала? Втюкалась в свою тетрадку никому не нужную и сидишь. Бред это всё твои фантазии, не построишь ты никогда никакого дома. В то время как ты думаешь, над цветом простынок и постели в кроватках бездомных детишек, твою собственную дочь берут за волосы и бьют об стенку. Ничего у тебя не выйдет. Глупость, больная фантазия, бзик. Ты больной человек.
Тётя Маша поднимает на Олю глаза, смотрит пару секунд, закрывает тетрадь и уходит со сцены.
Дядя Игорь. Ты что такое городишь? Ты, девочка, похоже, рехнулась.
Оля. Рехнулся весь мир, если на земле существует такая мразь, как ты, жирный урод. Рехнулся Бог, когда ты появлялся на свет, а он ничего не сделал, чтобы это предотвратить.
Дядя Игорь. Ах ты маленькая сучка!
Дядя Игорь подходит к Оле и бьёт её. Оля пытается вырваться, отчим бьёт её ещё сильней. Оля кричит, зовёт Пашу. Отчим продолжает её бить, срывает с девушки одежду и насилует её.
Сцена 7
На сцене сидит одна Оля с футбольным мячом. На ней та же одежда, что и в первой сцене и в целом внешний вид очень близок к тому, какой зритель увидел её впервые.
Оля. Я ведь почувствовала силу, как она льётся струйками, сначала бьёт, как из водного пистолетика, а потом привыкаешь, и она разливается, заполняет каждую клеточку свободного пространства. Я ведь почувствовала, как боится мой страх, а значит, начинает исчезать, лопаются пузырьки его обёрточного целлофана. Я ведь почувствовала, что смогу всё сделать правильно, как записано где-то высоко в канцелярии по плану моих действий, по правилам моей эксплуатации. А оказалось-то, что и не было ничего. Ни силы, ни страха, ни инструкции. (Громко смеётся). Обманули. (Смеётся, смотрит вверх). Вы все меня обманули. И теперь я как старуха осталась у разбитого корыта каких-то вонючих розовых соплей и таких же розовых поломанных деталек очков.
Некоторое время молчит.
(Продолжает дрожащим голосом и широко раскрытыми глазами). Своими крючковатыми пальцами он ползал по моим внутренностям. Дёргал как струны мои жилы, выдавливал как прыщи сосуды. Энцефолитным клещом прорывал ходы и строил норы-комнаты под моей кожей, которая покрывалась ужасом и липкими катышками отвращения съёживалась в сознании. Он отрывал кусками одежду, как будто победитель, снимающий скальп у индейца, а его слюна капала мне на тело и высыхала там как корка, покрывающая дерьмо на морозе. А потом мне лучше было бы вырубиться или сразу сдохнуть, потому что его пошлое рычание не подавили бы и тысячи затычек для ушей. Меня разрубили на куски, каждый новый – это отдельная часть тела. Это как разделывают курицу: грудинка, филе, ножки, крылышки. Пожалуйста, подходите, разбирайте. О соусе не беспокойтесь, мой повар, мастер высшего разряда, выдавил из себя все соки во время готовки и пропитал ваше лакомство, осталось только подать к столу.
Переводит дыхание несколько секунд.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9
Опубликовано в рубрике Прочее 11.02.2012: .