А я – всё. Там мечта была, мечта. Это с детства, всё, мозги набекрень. Это же по-особому совершенно мозги у нас, актеров, устроены, вы понимаете ведь? Там совсем по-другому всё воспринимается и представляется. Это… ох, да по-другому всё просто. Вот тут вот, вот тут вот, вот так, на кончиках нервов всё, и здесь вот, в горле, как будто жилка какая-то особая бьется у тебя, вибрирует. Мы с Машкой, партнершей моей по дуэту, много об этом говорили, так у нее то же самое всё, те же чувства и ощущения...
То есть, это ведь история отдельная была, про нашу с Машкой житуху, дуэт этот наш. То есть под водочку можно было поговорить про актерство это высокое, про это вот всё «жить и умереть на сцене», горение это всё, – под водочку оно самое то про это поговорить, конечно, а на что, спрашивается, водочку ту же самую покупать? В театре полроли в полтора года – деньги где? Одеться на что? Мы же молодые… о-о, мы с Машкой такие были, что вы! Всегда – так! Оп-па! Вот они мы – рыжая я, да брюнетка Машка; ноги тут, попки, глазки – на месте всё, слава Богу. Сдружились в институте, в общаге вместе. Машка-то городская была, но у нее там напряженка вечная дома с родителями, куча родственников в двух комнатах, так она в общагу. А тут я. Так вот и пошло. Всё вместе.
Закончили. Ну, что? Я говорю, на биржу поеду, в Москву. Деньги копила – мама дорогая. Сколько лет, лучше не считать. Ничего. Нормально скопила. Всё, на биржу. Потому что ясно уже было, что с нашим-то местным театром особо ничего не обломится. Ну, ничего. Поехала, на бирже потусовалась, ничего там не наездила себе, вернулась. Машка ржет: «Говорила же, что бесполезно!» Иди ты, говорю. Злая очень была. Очень. В Москву хотелось, или хоть бы поближе к ней, а то в Питер. Ну, а чего тогда суетиться-то вообще? Либо всё, либо ничего, тыкскыть. Но только у меня вот после той поездки как-то так… ну, не знаю, решила просто не ездить туда больше. Так-то я упорная вообще, «в царство свободы дорогу грудью проложим себе», ага, а тут… ну, не знаю, короче. Решила не дергаться больше.
Что, говорю, Машка, как дальше жить с тобой будем? В театре хрень полная, денюшек на жизнь где брать? Сели думать, эксцентрический свой дуэт придумали. Ну, разузнали, что там за твари по паре в филармонии нашей пасутся, выяснили, что ничего похожего на нашу придумку нету, вот и пошли туда. И ничего – пятнадцать лет скакали, не умерли. Я, значит, рыжая в синей кофте, Машка – брюнетка в красной кофте, тут вот такие вот брови у нас, щечки вот здесь у нас такие, губёшки вот так, лохмы начесать, ну и погнали.
Не любила бы танцевать – прямо не знаю, как выдержала бы. Зато всегда в отличной форме – поскачи-ка так регулярно, а? Я, поскольку осанистая такая, всегда такую типа важную изображала, а Машка всё вокруг меня хулиганила. Ой, Надюшка моя балдела просто, как наши выступления видела! Ну, дети любят, что вы. Я семью хорошо этим кормила. Мы же с Машкой и на утренниках можем, правильно? И на ёлках. То есть певун-то мой, с его баритонально-лирическим тенором, детям на фиг не нужен, а мы – пожалуйста. Опять же образование у него что? – вокал и вокал, а у нас система Станиславского, чтоб вы знали. Нам хоть частушки на сцене петь, хоть бабкой-ёжкой на метле летать, хоть Ниной Заречной про крест свой рассказывать – всё по плечу, всё можем. А ты иди, попой. И потом мой же ребенок мне говорит: «Что ты мама, как дурочка, по сцене с тетей Машей скачешь?» Я: «Чего-о?! Это откуда это такие мысли у тебя?!», – а тут тенор мой в комнату входит, улыбочка такая кривенькая, знаете ли, и такой: «Ну, а что, не так что ли? Тоже мне – великая актриса».
Все подробности ліжко з підйомним механізмом дерев'яне здесь.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11Опубликовано в рубрике Прочее 11.02.2012: .