бренности» всего, что представляло сущность (хочется сказать единосущность) этого гармоничного мира, образуя «весь этот дружный лад». Не случайно здесь возникают образы, передающе музыкальное, гармонизирующее начало: «Где был певуч и самый звук рыданий», «музыка услад». Тройная рифма подчеркивает семантическое созвучие ключевых слов: лад — услад — сад, фттеняя идею райского блаженства, которое наполняет человека счастьем на всю жизнь: «Ушла в затон созвенность стройных зданий, / Но счастлив тот, кто в детстве видел сад».
В последний год земной жизни К. Бальмонта (1942) появится стихотворение «Белый день» Арсения Тарковского, находящегося тогда на фронте и непосредственно переживающего трагедию великой войны. Ровно через двадцать лет (в 1962 г.) выйдет В свет первая книга А. Тарковского «Перед снегом»; тогда же сын поэта Андрей Тарковский получит главный приз Венецианского международного кинофестиваля за фильм «Иваново детство» (2, С. 370). Название стихотворения «Белый день» будет вынесено Йа обложку посмертно изданной книги Арсения Тарковского в 1998 году (2, с. 58).
Белый день Камень лежит, у жасмина.
Под этим камнем клад.
- Отец стоит на дорожке.
Белый-белый день.
В цвету серебристый тополь,
Центифолия, а за ней -S Вьющиеся розы,
I Молочная трава.
Никогда я не был
Счастливей, чем тогда.
Никогда я не был Счастливей, чем тогда.
Вернуться туда невозможно
И рассказать нельзя,
Как был переполнен блаженством Этот райский сад.
Образная основа этого стихотворения — сказочный сад неповторимого детства. Картина летнего дня, воспроизведенная в первых двух строфах, не просто реальна — она словно высвечена вспышкой сознания, именно в таких точных и ярких деталях отражающего первые, еще весьма фрагментарные, впечатления раннего детства. В то же время третья строфа содержит в себе усиленную повтором рефлексию человека, вспоминающего эту пору как невозвратимое время счастья.
Вместе с тем каждый реальный, конкретный образ отражает в себе архетипические представления, что позволяет говорить еще и о глубинной, культурно-исторической памяти как основе концептуального смысла текста. Заключительная строка заставляет вернуться к началу стихотворения, увидеть в нем образ райского сада и прочитать весь текст как притчу об утраченном рае детства. Каждый штрих, каждая деталь откликается архетипи-ческим значением: камень, под которым клад, — это и основание (краеугольный камень), обеспечивающее незыблемость опирающегося на него мира, и волшебный камень-Алатырь, центр мироздания. Мир «в цвету» — экзотическая центифолия, светоносный серебристый тополь, библейские (евангельские) розы, молочная трава (знак раннего детства) — воистину райский сад. Оценочный характер этой части, во-первых, создается за счет единственной рифменной переклички ключевых слов: сад — клад; во-вторых, возникает на основе звуковых соответствий. Действительно, слово блаженство, определяющее основную смысловую и эмоциональную нагрузку образа, в звуковом составе представляет анаграмму по отношению к сочетанию слов в первой строке: лежит у жасмина. Оно состоит из тех же букв (исключая гласные И, У); те же опорные буквы находим еще в одном ключевом слове: невозможно. Таким образом, смысловые акценты в стихотворении Тарковского достигаются также и средствами эвфонии, укрепляя связь между внешней и внутренней, глубинной образностью текста.
Обратим внимание, что название стихотворения не вполне совпадает с последней строкой первой строфы, где наблюдается повтор: «Белый-белый день». Повтор здесь усиливает впечатление яркости воспоминания, в большей мере заостряя реальный характер образа. Кроме того, в языковом сознании русских белый день связан с представлением устойчивой длительности, про-
Решения на вопросы подбора анаграмм
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66Опубликовано в рубрике Прочее 11.02.2012: .