Первые антифашистские рассказы появились задолго до начала войны («Мусорный ветер» — 1933 г., «По небу полуночи» — 1936 г.). Это годы, когда открытого противостояния еще не было, но мир уже напряженно следил за поразительно быстрым мужанием чудовищного монстра — германского фашизма. Новое явление требовало осмысления и интерпретации — в частности, художественной. То, что для Платонова фашизм есть безусловное зло — очевидно. Но откуда это зло берется и что его питает? Это не может быть антагонизм по национальному признаку: в 30-е годы еще не потеряли актуальности идеи интернационализма и братства всех людей, а фашизм еще не стал врагом-завоевате-лем. Это и не классовый подход, так как фашизм опирался на самые широкие слои германского населения. Значит, фашизм — это некое онтологическое зло, духовная ущербность, которую нужно искать не во внешнем проявлении, а в самых потаенных глубинах человеческой души, собственного «Я». Но в условиях крепнущей тенденции соцреализма в советском искусстве подобные экскурсы в мир подсознания необходимо было облекать в актуальную, благонадежную фабулу. Отсюда и традиционная интерпретация «Мусорного ветра» в жертвенно-героическом ключе, что, на наш взгляд, малоубедительно. Попробуем рассмотреть этот рассказ под другим углом зрения.
«Мусорный ветер», написанный, как уже сказано, в 1933 году, воспринимается, как выплеск глубинного, мифологического ужаса перед возможностью глобальной мировой регрессии, перед поворотом эволюции вспять, когда люди потеряют человеческий облик и вернутся к животному состоянию. Связь с темой фашизма выглядит на этом фоне опосредованно, несмотря на обилие исторических деталей.
: соорник материалов семинара памяти лнорея /арковского
Рассказ зыбок по форме и многомерен по содержанию. Он состоит из шести практически самостоятельных эпизодов, свя-днных только ассоциативно, через мотивную основу. Ни территориальной, ни временной логики в тексте нет. Очевидно, сознательно размыты и спрятаны в подтекст такие формооб-азующие факторы, как репризность, симметрия, арки, традиционно скрепляющие композицию. Возникает ощущение аб--урда: герои появляются и исчезают без видимых причин, безногий может начать ходить, женщина оборачивается крысой, а Декарт становится собеседником современного ученого. Все ,$то убеждает в том, что «Мусорный ветер» — сон, и развитие сюжета происходит не по законам риторики, а по логике сно--видения. Очевидно, что и наиболее продуктивный аналитический подход к такому тексту — метод толкования сновидений в предметном поле психоанализа.
Намек на то, что рассказ представляет собой фиксацию сна, дан в самом начале. Герой — немецкий физик Альберт Лихтенберг
— спит, потом пробуждается, но его пробуждение явно неполно, смутно, его продолжают мучить фантомы, порожденные собственным подсознанием: «Альберт открыл глаза — сначала один глаз, потом другой — и увидел все в мире таким неопределенным и " ужим, что взволновался сердцем, сморщился и заплакал, как в Стеком ужасающем сновидении, когда вдруг чувствуешь, что атери нету нигде и вставшие, мутные предметы враждебно дви-ются на маленького зажмурившегося человека» (С. 81)1.
Итак, перед нами поток бессознательного, природу кото-го можно определить как романтическую. На романтизм ука-ывает не только своеобразие жанра рассказа как сновиде-шя, но и весь комплекс выразительных средств. Так, первые ,ва абзаца обозначают глубокий внутренний разлад между ге-оем и внешним миром.
;: Первый абзац содержит скрытый шифр, закодированную ему, из которой вырастает вся внешняя образность рассказа: ема жаркого морока, тяжелого, мусорного ветра, томящего ушу и помрачающего сознание. Это состояние удушающего ошмара господствует во всем рассказе.
Второй абзац — характеристика героя в крайней степени ервного возбуждения, мучимого кошмарным сном, который он е может прервать.
предложение от spb-la.ru
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66Опубликовано в рубрике Прочее 11.02.2012: .