Эдуарда перевели в Индо-Китай. То, что мне было нужно он увез с собой, чтобы промотать это на китаянок. А ведь странная вещь - между нами в действительности ничего и не было. Скотт никогда бы этому не поверил. Мы с Эдуардом лишь говорили о любви и все.
Поймите: теоретически я не сторонница моногамии, но на практике - я однолюбка.
В мире существуют много разных видов любви, но никогда одна и та же любовь не повторяется дважды. Это когда-то писал Скотт.
Встает, как потерянная, ходит по комнате.
Я все еще вглядываюсь в каждую тропинку и я вижу его. Он появляется из дымки и тумана. Он спешит ко мне. Как он мне дорог в своих помятых брюках, Я помню его обшарпанные манжеты, его чистый, но поношенный костюм, запах карандашей и твида. Как неторопливо, но озабоченно он одевался.
Я вижу, как он ходит по балкону, рассеянно бросая сигарету, как он стоит, греясь в лучах утреннего солнца. И каждый раз меня поражала мысль: до чего же он красив. И мне хотелось запереть его в шкаф, как платье, слишком дорогое, которое жалко носить каждый день.
Если бы он сегодня лежал бы со мной в постели, я бы погладила его затылок, где волосы у него такие короткие и пушистые. Нет на свете ничего более прекрасного, чем чувствовать его рядом с собой. Тесно прижавшись друг к другу, мы переплетаемся с ним словно корни, зарытые в землю. (Доктору Кэрролу). Ах, простите, пожалуйста, доктор за такое художество. Я знаю, вы бы предпочли, чтобы я говорила более скромно и благопристойно, как подобает воспитанной леди Юга. Мама сейчас обратилась бы к своему «Катехизису»...
ГОЛОС. Настоящая леди никогда не станет обсуждать интимные подробности своей хм... хм... интимной жизни, настоящая леди никогда об этом не говорит.
ЗЕЛЬДА. Хорошо, мама.
ЗЕЛЬДА смущена. Публике.
Я все забываю, где я нахожусь. Я знаю, что я в какой-то больнице, только не знаю - где. Кто-то все время уговаривает меня чувствовать себя легко и свободно и рассказать о своем прошлом. Мне холодно. Так холодно.
Мы слышим громкое тиканье... ЗЕЛЬДА подбегает к сумке, вынимает свитер, надевает его.
Тогда в Париже, прежде чем я поняла, что заболела - все стало каким-то странным: улицы, остановки, фасады домов. Бесконечное разнообразие красок. Казалось, рядом идет ребенок, и воздух был таким нежным.
Тиканье исчезает.
А в голове у меня все время звучала музыка. Я танцевала и танцевала по восемь часов в день. Занималась с мадам. И все потому, что я была несчастна со Скоттом, с его бесконечными попойками, а за всем этим ничего больше. (Сердито, Скотту). Неужели опять идти в гости к Гертруде Стейн! А мне что прикажешь делать, когда ты с обожанием припадаешь к ее ножищам? Торчать в комнате рядом с этими чахлыми безбровыми существами, и слушать, как разоряется ее секретарша Алиса Токлас? (Публике). А на прошлой неделе в студии, мисс Стейн похвалила стихи одного молодого поэта, и его от избытка чувств стошнило прямо на ее бесценный молитвенный тибетский коврик. (Скотту). Посмотрел бы ты на себя, как ты слушаешь ее с таким изумлением, как грешник слушает Отче Наш, как будто она какой-то великий пророк. Для меня она просто толстая старая женщина, постриженная как французский парикмахер. (Берет со стола стакан). От кого это? (Читает). «Скотту и Зельде от Гертруды и Алисы». (Ставит стакан на место). О, господи, только этого мне но хватало: стаканчик для бритья.
Танцует чарльстон, разговаривая с публикой.
И знаете, какой подарок я попросила себе на Рождество? Ковбойский пояс с блестящими камешками и модными заклепками. Размер двадцать восемь. И пару расшитых кожаных мокасин - размер пять. И еще флакончик одеколона...
Топает ногой, подавляя слезы.
Не раз мы были счастливы. Мы были счастливы тысячу раз! Поверьте, мы были счастливы...
ГОЛОС. Отдохните, расслабьтесь.
Она садится в качалку.
полезная информация от партнеров: http://radiy-nn.ru/ulichnye-flagshtoki/
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17Опубликовано в рубрике Основное 03.12.2010: .